Армянский бриллиант “Граф Орлов”

(из обзора “Московские львы”)

 

 

С пилонов ворот Института Лазарева в Армянском переулке  (дом 2) на всех вступающих в эту старинную усадьбу, пережившую пожар 1812 года,  вот уже без малого двести  лет взирают два льва.  Явно не дремлют они,  и их, только на первый взгляд кажущаяся безмятежной, поза  не оставляет сомнения,   что им есть что тут охранять. И это не только  чудом сохранившейся образец усадебной застройки  Москвы, относящейся в основе своей к 17 веку, но и некая тайна, связанная и с самим этим  местом, и с ее владельцами .

“Великий Могол”, а еще ранее “Лунный (или желтый) алмаз”, а, возможно, еще и “Дурианур”(что означает “море света”, или  “ Море солнечного света ” – изначальное индийское название)… вот сколько разных, по своему примечательных названий, приписывается всего лишь одному камню. Но какому!  Алмаз весом (в нынешнем состоянии после огранки ) 189,62 карат!   Кто не слышал о знаменитом бриллианте “Граф Орлов“, украшающем скипетр Российских Самодержцев.  Да, да это именно этот “наш” “Граф Орлов” до своего появления в России носил  такие имена. История этого бриллианта, впрочем, как и  многое, связанное с драгоценными камнями окутана тайнами.   Этот камень  стал “героем” многих приключений, оставивших где-то зримый след, а где-то просто туманные намеки и загадки.

Но “случай, бог изобретатель”  оставил место и для Москвы на пути истории приключений этого бриллианта.  И это не только сам Алмазный фонд  Московского кремля, где сейчас хранится Скипетр Российских Самодержцев с этим бриллиантом, но  и, казалось бы, тихий, уютный и далекий “от власти”  Московский  переулок в Мясницкой части – Армянский переулке.  А ранее — Столповский (или Никольский) по названию церкви (Святого Николая в столпах и Семиона Столпника) .  Точнее говоря, история Графа Орлова и камня и самого графа неразрывно связана с  домом 2 по Армянскому переулку. Сейчас здесь располагается Посольство  Республики Армения.  А на самом деле  это является собственностью Армении. Удивительная судьба объекта культурного наследия России !

Об этом замечательном владении, и  тайнах,  окутавших его владельцев словно призрачное  покрывало,  которое скрывает  загадки  происхождения капиталов и историю вступления в “высший свет”, и пойдет ниже речь.

В 1758 году перебравшийся из Астрахани  в Москву состоятельный купец армянского происхождения Лазарь Назарович Лазарян покупает владения в Столпове с каменными постройками в два этажа.  Владельцем и продавцом этого владения был еще один, не менее состоятельный, представитель армянской, тогда еще не столь многочисленной,  диаспоры в Москве Захарий Шариманян, (Шериман, Шахриман, Шаримян, Shahrimanian, Seriman).  Примечательным (случайным ли  совпадением только ?)  является факт, что обе семьи происходят из одного армянского предместья бывшей столицы нынешнего Ирана, в прошлом Персии — Новой Джульфы (Исфахан).  Различные Армянские печатные источники отмечают огромное состояние рода Шериманянов. Отмечаются также их деловые связи практически по всему миру – Бирма, Англия, Голландия, Италии. А 1699 австрийский эрцгерцог  (1657г.), император Священной Римской империи (с 1658 г.) Леопольд I Габсбург пожаловал им графский титул за заслуги по распространению католичества ! в Иране. Именно род Шериманянов возглавлял армянскую католическую общину в Иране. Ходжа Захар (Захарий) Саградов (еще одна фамилия рода Шериманянов) будучи в 1660-х годах  послом Персии при дворе царя Алексея Михайловича много сделал для развития отношений не только Персии, но армянских купцов на Руси.  Считается, что именно Ходжа Захар Саградова еще в 17 веке заложил основы, сохранившегося и до наших дней, проникновения Армянского капитала в Российскую экономику. Кстати именно Ходжа Саградов со своим партнером Григором Лусикововым  и привез в подарок от имени Персидского Шаха Алексею Михайловичу знаменитый алмазный трон, который хранится в Грановитой Палате Кремля.  Вот какое сохранилась летописное  упоминание:  “1660 года, Великому Государю Царю Алексею Михайловичу челом ударил Кизилбашскаго шахова бляжняго человека Модевлетова, купчина Армянин Захарей Сарадаров в дарех: крест оправлены золотом с каменьи, с алмазы и с яхонты и с жемчуги, оценке 22,591 руб. алтын.”

В начале 18 века род Шериманянов кроме нескольких участков с постройками в Москве владел и шелковой мануфактурой  в нынешнем Фряново, и даже до официального провозглашения Петербурга Столицей обустроил там несколько торговых лавок.  Однако с воцарением Анна Иоанновны, лишившись своего высокопоставленного покровительства  в лице Волынских, Шериманяны  сворачивают свою деятельность в России и перебираются в Европу.  Именно в это время (1758 год) они и продают свои “активы” (в Москве, Санкт Петербурге, Фряново) Лазарянам, которым  и было суждено (поручено?) продолжить укреплять роль армянской диаспоры в Москве и России в целом.

Со временем род Лазарянов  напротив своего нового владения в Столпове строит Армянскую церковь (сохранился только, но практически полностью перестроенный, дом притча), а в самом владении – в правом флигеле — в 1815 году открывает Армянское училище. Оно получило официальное наименование – Лазаревский институт восточных языков.  А за переулком закрепилось устойчивое название Армянский.

Что касается самого владения 2 по Армянскому переулку,  то оно приобретало дошедший до нас вид в результате двух реконструкций. Первая, выполненная в 1814-1823 годах, придала ампирный, характерный для послепожарной Москвы  вид центральному зданию усадьбы и двум флигелям. Автор этого проекта точно не известен, но сохранились упоминания о том, что строительством руководил  Т.Г. Простаков  при участии крепостного архитектора Лазаревых И.М. Подьячева.  Обелиск Лазаревым (установлен в 1822 году) находился в то время за главным корпусом в усадебном парке, и был перенесен на центральную линию главного входа только в 1914.

А вот украсившие пилоны  парадных ворот чугунные львы по-прежнему несут свою караульную службу. Однако, нужно не забывать, что  и на  гербе Лазаревых (дворянство им было пожаловано Императрицей  Екатериной II в 1774  году) присутствует лев. Поэтому появление льва, пусть даже не в явном, гербовом знаке, но все же призвано служить и напоминанием о дворянском роде, владеющем этой усадьбой.

Видимо для придания пущей важности в ходе очередной  реконструкции этих чугунных львов “позолотили”. Точно утверждать, что это те, чугунные львы не приходится – проверить их чугунную природу не позволит охрана посольства :),  хотя общий их вид, насколько это можно судить, именно тот, что и на литографии первой половины XIX века.

На литографии (акварель) 1836 года, выполненной в Париже отчетливо можно рассмотреть и представить, как выглядела усадьба и Лазаревский институт после работы И.М. Подьячева.

 

В 1840-х годах архитектор А.Г. Григорьев  соединил боковые флигели с главным  домом переходами.  Им же чуть позже, в 1850 году были перестроены и присоединены к северному (правому) флигелю приобретенные ранее соседние палаты середины  XVIII века.

Сами по себе эти палаты примечательны для истории Москвы. Как и многие другие, эти палаты, выстроенные в камне еще в 17 веке, переходили многим владельцам. Так палатами в Армянском переулке (и еще отдельным  строением, выходящим в Кривоколенный переулок) владели  окольничий Милославский Ларион Семенович, князь Петр Александрович Юсупов (?), пакитан Василий Приклонский, Арцебашевы. Затем с 1730х годов владельцами этого участка  становятся купцы Голландского происхождения братья Меллеры. Недолгое время владельцами были Невсицкие (по женской линии – Вешнякова, дочь, как бы сейчас сказали, крупного дипломата начала 18 века Алексея Андреевича Вешнякова ).  Но Лазарян выкупил эти владения уже у М.А. Салтыковой. Точно пока не удалось подтвердить, но есть основания полагать, что это княгиня Мариия Александровна Потоцкая, урожденная Салтыкова (1807-1845), происходящая так же, как и Вешнякова,  из  рода дипломата — дипломата А.Н. Салтыкова. Если это предположение  верно, то портрет владелицы это усадьбы можно обнаружить в портретной галереи Ореста Кипренского. А среди ее круга общения были Жуковский и Вяземский.

После присоединения этих палат 17 века к основному объему усадьбы Лазарева, в них был размещен так называемый Типографский корпус

В ходе реставрационных работ последних лет частично раскрыта (воссоздана) старая кирпичная кладка, характерная для XVIII века. Но к сожалению судьба еще одно древней постройки, также расположенной на территории Армянского посольства – вызывают очевидные опасения за их сохранность – это руинированные фрагменты владения рода  Несвицких (возможно Милославских ? ). Хочется верить, что и к этому объекту Республика Армения отнесется так же бережно, как и к главному корпусу самого Института Лазарева.

 

Руинированные палаты  Несвицких

Фасад главного корпуса усадьбы и ее флигелей украшают и типичные для  середины XiX века маски львов (http://mascaron.org/?pid=875 ) и медальон с тремя ликами в сопровождении факелов просвещения (http://mascaron.org/?pid=2218 )

Владение 2 по Армянскому переулку уцелело и дошло до наших дней. Оно хранит в себе не только интересное  архитектурно-художественное наследие, но  и целый пласт преданий, доставшихся ему в наследие от своих примечательных владельцев – древнейших Армянских родов Шариманянов и Лазярянов.

Кстати именно благодаря своему Армянскому “покровительству” старинные палаты во владении 2 в Армянском переулке не пострадали во время пожара 1812 года.  Документальных свидетельств видимо не осталось, но многочисленные воспоминания, со временем превратившиеся в предания, утверждают, что армянская община обратилась к личному  телохранителю Наполеона мамелюку Рустаму с просьбой об организации охраны от пожара. Рустам, будучи сам по национальности Армянином, не мог отказать своим соплеменникам по крови, и владение пережило Московское пожарное лихолетие под присмотром захватившим Москву Французских войск.  Вот так солидарность армян спасла нынешний объект культурного наследия в Москве, но которым стала владеть Республика Армения !

Но есть еще одно, даже не предание, а окутанная “бриллиантовой тайной” история  этого владения, да и самого рода Лазарянов. Вот, что написано о  происхождение рода Лазярянов в “Общем Гербовике дворянских родов Всероссийской Империи”: “ Предок фамилии Лазаревых, как засвидетельствовано грамотами от Царя Теймураса Грузинского и от Патриарха Армянского, Манук Лазарев по пресечении в Армении Государственной фамилии, был Владельцом некоторой части Армянскаго Государства. Сын Манука, Лазарь  (или Елизар – примечание www.mascaron.org ) находился при втором Шахе Абассе главным Начальником над Монетным Персидским двором и Хранителем сокровищ. Внук сего Лазаря, Лазарь Лазарев в бытность его в Персии употребляем во многие Комиссии и был Начальником города Жулфы; а наконец с детьми своими выехал в Россию и завел знатную Мануфактуру. В 1774м году Мая 20го дня он Лазарев, за оказанные им многие заслуги по Указу блаженной и вечной славы лостойной памяти Государыни Императрицы ЕКАТЕРИНЫ Второй всемилостивейшее пожалован с детьми его и их потомками в Российские дворяне. Все сие выписано из представленной копии с Диплома, пожалованного в 1776 году Октября 3го дня помянутому Лазарю Лазареву на дворянское достоинство.”

На что следует обратить внимание в контексте “бриллиантовой  тайны”: дед  переселившегося в Россию Лазаря Лазаряна, был фактическим хранителем сокровищ Иранского Шаха. А именно там, в этой сокровищнице Иранского Шаха, и находился,  вмонтированным в трон, тот самый огромный алмаз – “Граф Орлов” . Правда, тогда, по понятным причинам, он не мог еще называться Графом Орловым.

В специальной литературе можно найти достаточно описаний происхождения этого алмаза вплоть до его загадочного исчезновения из Шахского трона, Также не вызывает сомнения, и  можно документально проследить  и судьбу камня, начиная с “операции” по его обретению графом Орловым.

В Средние века практически все самые роскошные алмазы добывались на богатейших Голкондских алмазных копях в нынешней  Индии. Сама, сохранившаяся до наших дней, крепость Голконда была лишь рынком, где алмазы продавались и покупались. Наиболее богатые копи, где были обнаружены крупнейшие исторические камни, находились  рядом, недалеко от реки Кистна. Некоторые исследования предполагают, что наш “герой” представлял собой осколок крупного кристалла,  вероятно весом 400 карат также обнаруженного в этих копях. Не исключено, что известный бриллиант “Шах” (который также нынче пребывает в Алмазном Фонде) мог быть частью этого кристалла.   Первоначальным владельцем нашего Камня (“Дурианура”) в XVII   и был раджа Голконды. Камню практически сразу стали приписывать различные мистические свойства, возможно из-за его уникальных свойств – необычного  зеленовато- желтоватого свечения особенно заметного при лунном свете.  Считалось, что камень обладал мистической силой проводить на Землю Космическую энергию, и эта сила передавалась владельцу камня.  Сохранились предания, что будто бы этот камень одно время украшал чело индийского бога луны Чандры (по другим – Вишны) и особо почитался, наделяя  обладателя камня мистической  безраздельной властью над миром.

Принадлежавший  в начале XVII в. радже Голконды (в то время независимой территорией ) бриллиант “Лунный алмаз” после  завоевании падишахом великих Моголов  Шах-Джаханон (империя располагалась на территории современных Индии, Пакистана, Бангладеш) переходит во владение правящей династии  Моголов. Так камень, теперь уже ставший носить имя “Великий Могол”,  оказался в Дели.

К этому времени относится и первое документальное описание камня. Это описание  сделал  Французский путешественник Жан Батист-Тавернье в 1665 г во время своего посещения сокровищницы падишаха Империи Великих Моголов  Аурангзеба.   Нет однозначного мнения относительно огранки.  Есть точка зрения, что до наших дней дошла оригинальная огранка еще древних Индийских (точнее сказать — Голкондских) мастеров,  но есть и мнение, что, к камню по поручению Шах-Джахана императора  Великих  Моголов (отца Аурангзеба, и, к слову сказать,  строителя Тадж-Махала),  дополнительную огранку мог выполнить венецианский резчик  Ортензио Борджо.  Но, так или иначе, огранка камня практически всеми признается уникальной и образцовой, максимально сохранившей и раскрывшей  первоначальные формы и свойства камня. Встречаются названия такой огранки — «индийская роза» – в ней около 180 граней.  Именно описание Жан Батист-Тавернье (упоминание о  незначительном надрезе, а в нем едва различимом мутном пятнышке на нижнем ребре) и позволило академику Ферсману в 20-х годах XX века еще раз подтвердить  идентичность нашего  “Графа Орлова” , как  того самого “Великого Могола”.

В 1739 году уже сам город Дели, столицу в то время Великих Моголов,  захватывает Надир-шах. Надир-шах создал огромную империю, в которую помимо нынешнего Ирана входили Армения, Азербайджан,  Грузия, часть Дагестана Афганистан.  “Великий Могол”  оказался на службе Надир-шаха – бриллиант был вмонтирован в спинку шахского трона. Но не долго этому великолепному камню пришлось украшать пусть и тронное, но все же после “третьего глаза” бога луны, спорное место, назначенное ему шахом – в спинке троне.

В начале 40-х годов XVIII века империя Надир-шаха приходит в упадок. А уже с 1745 и более чем на 20 лет полностью теряются и документальные “следы” самого бриллианта.

Вновь документальные свидетельства появляются лишь в 1867 году: некто Григорий Сафрас  (как указывает Армянская энциклопедия фонда «Хайазг»  — Ходжеминасов Григорий Сафразович потомок знаменитого рода Ходжа-Минаса,) передает  на хранение в Амстердамский банк  британской Ост-Индской компании огромный бриллиант. Амстердам уж стал в  то время  признанной бриллиантовой биржей.  Из документов известно, что Григорий Сафрас был состоятельным купцом, родом из  Джульфы.  А выше уже встречалось название этого города: именно в Джульфе  сформировались состояния родов и Лазарянов и Шираманянов.

Но не только место связывало Григория Сафраса с Лазярянами. Племянником жены Григория Сафраса был ни кто иной как, Иван Лазарев (Лазарян), сын Лазаря Назаровича Лазяряна, переселившегося из Персии в Россию ( напомним – дед Лазаря Назаровича, тоже Лазарь (Елизарь),  “находился при втором Шахе Абассе главным Начальником над Монетным Персидским двором и Хранителем сокровищ.”)

И именно этот самый Иван Лазарян в 1772 году и проводит удачную сделку —  выкупает и продает  бриллиант графу Орлову, который, в свою очередь, преподносит бриллиант Императрице Екатерине II в качества подарка на ее именины.

Но каким же образом после своего “служения”  нескольким  царственным  династиям, этот удивительный бриллиант оказался у Григория Сафраса?  В специальной литературе по камням можно встретить различные версии, одна загадочнее другой.  Но вот, что пишет  в 1897  издание «Братская помощь пострадавшим в Турции армянам»:  “Лазарь Лазарев имел в Москве торговлю драгоценностями, и ему принадлежал признаваемый ныне лучшим в мире «Орловский» бриллиант (185 карат), поднесенный графом Орловым Екатерине II и ныне украшающий Российский императорский скипетр. Об этом бриллианте существует несколько легенд. Рассказывают, что Лазарев, укрывая свое сокровище от персидского шаха, сделал себе надрез на ляжке и там его спрятал. Орлов заплатил Лазареву 450 тысяч рублей  (по другим источникам – 400 тысяч, примечание www.mascaron.org ) и 2 тысячи ренты, теперь он ценится свыше 2 миллионов”.

Вспомнив родственные связи Григория Сафраса  и Ивана Лазарева,  и общее происхождение их родов их Джульфы, с достаточно большой долей вероятности можно предположить, каким именно образом бриллиант оказался у Лазарянов, а затем и у Сафраса. Примечательно, что именно по взаимной договоренности Григория Сафраса и Ивана Лазаряна и был размещен в Амстердамском банке уникальный бриллиант, скорее всего, тайно вывезенный Лазарем Лазаряном из Персии. Скорее всего, чтобы “не будить спящую собаку”, в Амстердаме бриллиант уже появляется как собственность Григория Сафраса.  Подтверждение такого рода “партнерства” с  самого начала “операции” по официальному обретению бриллианта отчасти  может служить и  текст прошения Ивана Лазарева, поданного в 1779 по поводу раздела имущества скончавшегося Григория Сафраса: “ В 1772 году октября 20-го, Григорий Сафрас своего одного сто девяносто пяти каратного алмаза половинную долю, продал мне за 125000 рублей… чтоб мне стараться на общий счет продать и за расходом, что в выручке будет, равною половиной нам разделить, как в 1774 году означенный один алмаз и продан от меня светлейшему князю Орлову, в семилетние сроки, за 400000 рублей). И до продажи камня и в течение пятилетнего времени на счет старания о продаже оного камня расходу издержано было 11800 рублей».

По поводу продажи камня графу Орлову ходило много слухов, но многие документы были  неожиданно “утеряны”, о чем  свидетельствует, в частности, Гавриил Романович  Державин. Он сохранил воспоминания о том, что якобы бывший  директор императорской тайной канцелярии  похитил и уничтожил (?) документы о  продаже Иваном  Лазаревым бриллианта. Якобы в этих документах содержались порочащие деловую репутацию сведения о мошенничестве Лазаревых, благодаря которому они и завладели бриллиантом.  По одним сведениями Иван Лазарев был ювелиром императрицы, по другим источникам,  сам Граф Орлов играл всего лишь только роль “прикрытия”, а сумма 400 000 рублей – по тем времена весьма значительная – была выделена самой Императрицей…. Вопросы и загадки только преумножаются.

Но, так или иначе,  уже в 1874 Екатерина II  пожаловала  Лазаревым потомственное дворянство,  и Иван Лазарев  надолго и прочно укрепляется в “высшем” свете при Дворе.   Да и сумма в 400 000 рублей не вызывает сомнения….

На завещанные в 1800 году Иваном Лазаревым 200 тысяч рублей  ассигнациями его наследниками и был в 1814-1823 годах  построен (переустроен) комплекс “Лазаревского Института”, на пилонах ворот которого и красуются львы.

Возможно, что эти львы кроме своего декоративного предназначения, а также  гербового знака дворянского рода Лазаревых, и охраняют эту тайну появления бриллианта “Граф Орлов” в России.  Может поэтому и не случайно объект культурного наследия  федерального значения – памятник истории и культуры народов Российской Федерации  — находится в собственности  Республики Армения.

 

“Птичку жалко”!

«Я и тут молчать не буду! Товарищи!

В зоопарке тиграм не докладывают мяса!!!»

Известны случаи, когда, главным образом, домашние  попугаи, начинают выщипывать себе перья.  Помимо чисто природных “навыков” такой своеобразной гигиены, чаще случаются и печальные причины  такого “самоуничтожения”, связанные со стрессом или банальной скукой,  когда хозяева теряют интерес к своему домашнему питомцу.

Но, чтобы гордо парящий “на небесах” в самом центре Москвы – на Кузнецком Мосту дом 3, строение 2  Орел,  которому уже более 110 лет, начал теряет перья, это что-то новое в мире орнитологии. (http://mascaron.org/?pid=2279 ) Чего, с точки зрения потери  “лица” применительно к объектам  культурного наследия, к сожалению, не скажешь в Москве ….

Доходный дом М.В.Сокол, был построен в 1902-1903 гг., архитектором  И.П.Машковым, а центральное мозаичное панно “Орел, парящий над горами” выполнено по рисунку художник Н.Н.Сапунов.  Этот доходный дом построен в стиле модерн, точнее –  в редком для Москвы, направлении, ассоциируемом с  Венским  сецессионизмом.

Необычное завершение аттика, подчёркнутое устремленными ввысь двумя пилястрами,  свободные линии декоративных решеток балконов (http://mascaron.org/?pid=2267 ),  все это вместе не позволяет взгляду не обратить внимание и на сам дом, и на его майоликовое панно. Стоит хотя бы мысленно представить, как выглядел этот дом до того, как были надстроены два этажа дома 6 по Кузнецкому Мосту, и не было, так называемого Берлинского  дома  (угол Петровки и Кузнецкого Моста),  который своей башенкой пытается “дотянуться”  до “классики”. Считается, что панно с орлом, парящим над горами, было своеобразной репликой на декоративное панно Метрополя.  Ппримечательно, что не так сложно обнаружить точку  — пересечение Кузнецкого Моста и Неглинной — откуда хорошо видны оба эти панно одновременно !

Этот доходный дом  М.В.Сокол  является  объектом  культурного наследия  регионального значения, и, казалось бы, состояние “птички”

(да и всего майоликового панно) должно, и даже – обязано по закону  беспокоить Московскую власть.  Но, видимо, это беспокойство только видимость…. Если приглядеться, то становится очевидно видимым, что горы превращаются, превращаются,… даже не в плоскогорье,  а во что-то не подлежащее определению.

Уж не поэтому ли и Орел не стал более терпеть  этого безобразия и безразличия и начал, научившись у домашних попугаев, от полученного стресса выщипывать себе перья.

То ли неумелые руки, то ли безответственное отношение, а то  и того хуже — “оптимизация”   выделенного бюджета  на этот памятник культуры … Но, так или иначе,   объект культурного наследия  явно не “получил своего”…. Вспоминается известное “тигру мяса не докладывают” !

Хочется надеяться, что Департамент Культурного Наследия города  Москвы не будет дожидаться, когда “перья” полетят на их головы и предпримет первоочередные меры по сохранению, а затем и восстановлению Панно, входящего в предмет охраны, и являющего,  безусловно, украшением нашего Города,

А “Птичку жалко”!
Приказ Департамента культурного наследия города Москвы от 30 сентября 2016 г. № 749 «Об утверждении охранного обязательства собственника или иного законного владельца объекта культурного наследия регионального значения «Доходный дом М.В. Сокол, 1902-1903 гг., архитектор И.П.Машков, художник Н.Н.Сапунов» по адресу: г. Москва, ул. Кузнецкий Мост, д. 3, стр. 2″

 

«Sorry for the bird!

«I will not remain silent here either! Comrades,

in the zoo tigers do not add meat he needs !!!»

There are cases when, first of all, parrots, begin to pluck their feathers. In addition to the purely natural «skills» of such kind of hygiene, there are often sad reasons for this «self-destruction» associated with stress or with banal boredom, when the owners lose interest in their pet.

But to eagle, which is already over 110 years, and proudly soaring «in the sky» in the heart of Moscow — on “Kuznetsky Most” street 3, building 2, began to lose feathers, this is something new in the world of ornithology (http://mascaron.org/?pid=2279 )  . What, unfortunately, can not be said about the protection of cultural heritage in Moscow ….

Profitable house MVSokol, was built in 1902-1903 by architect I.P.Mashkov, and the central mosaic panel «Eagle, hovering under mountains» is made by drawing artist N.N.Sapunov. This apartment house is built in the Art Nouveau style, more precisely — in a rare style for Moscow, associated with Vienna Secessionism.

The unusual completion of the attic, underlined by the two pilasters ascending skyward, the free lines of the decorative lattices of the balconies (http://mascaron.org/?pid=2267 ), all this together does not allow the view not to pay attention to the house itself and to its majolica panel. It is worthwhile to imagine how this house looked before the two floors of house 6 were built over Kuznetsky Most, and there was not a so-called Berlin house (the corner of Petrovka and Kuznetsky Most), turret  of which is trying to «reach out» to «the classics”. It is believed that the panel with an eagle hovering over the mountains was a kind of replica to the decorative panel of the Metropolis. It is noteworthy that it is not so difficult to find a point — the intersection of Kuznetsky Most and Neglinnaya — from where both of these panels can be seen simultaneously!

This building is an object of cultural heritage of regional meaning, and it would seem that the condition of the bird should

(and even is obliged by law) to disturb the Moscow authorities. But, apparently, this concern is only an appearance …. If you look closely, it becomes obvious that the mountains are turning, turning … not even in the plateau, but into something indescribable.

It is not a reason why the Eagle did not tolerate this disgrace and indifference any more and began, having learned from domestic parrots, to pull out feathers from the received stress.

Whether inept hands, irresponsible attitude, and even worse — «manipulation» with the allocated budget for this cultural monument … but the object of cultural heritage is clearly not «getting its own» ….  remember well here know «tiger does not  get a  meat»!

It is to be hoped that the Department of Cultural Heritage of the Moscow Government will not wait until the «feathers» fly on their heads and take priority measures to preserve and then restore the panel, which is undoubtedly the adornment of our City.

 

And «sorry for the bird!

От “лодыря” до МИДа.

 

 

В самом конце 1999 года была официально завершена реставрация особняка на Пречистенке 20, которым в разное время владели и жили  весьма примечательные для нашей истории личности.

В ходе проведения реставрационных работ был раскрыт считавшийся пропавшим интерьер Мавританской комнаты,  авторство которой приписывается Федору Осиповичу Шехтелю.  Под 12 слоями белой краски был обнаружено и раскрыто  удивительное оформление камина.  Как и вся комната, это оформление камина было стилизовано под самаркандский мавзолей из комплекса Шах-и-Зинда,  в том числе и характерной  арабской вязью

Но при внимательном рассмотрении этой “арабской вязи” на самом деле можно причитать наше родное (на начало 20 века —  с символом “Ѣ”)  начертание фамилии последнего законного владельца этого особняка – Ушков.

Федор Осипович Шехтель продемонстрировал свой удивительный талант и в таких, казалось бы, мелочах,  сохранив  для потомков фамилию владельца “вплетя” ее в арабскую вязь!

Сам Мавританский зал, который по некоторым сведениям изначально проектировался  как курительная комната,  нынче служит официальным залом приемов ГлавУПД МИД России, который нынче и считает себя владельцем этого особняка. К великому сожалению фотографии этого объекта культурного наследия федерально значения  (точнее сказать —  его интерьеров) практически отсутствуют, да и возможность его посещение, предусмотренная Федеральным законом от 25 июня 2002 г. N 73-ФЗ,  также  представляется весьма сомнительной. Так что с этим культурным наследием народов России могут  ознакомиться либо “ответственные” “товарищи”, либо представители дипломатического корпуса.

Свой нынешний облик этот особняк получил  в 1907 году (1909 ?) когда его последний законный владелец  Алексей Константинович Ушков заказал переустройство  владения, построенного ранее,  еще в начале 19 века в классическом стиле.

Авторство приобретенного Ушковым  особняка  приписывается  Матвею Казакову, но  документальных подтверждений тому найти не удалось. А вот для того, чтобы установить архитектурное авторство дошедшего до наших дней  особняка,  перестроенного  уже  для Ушкова,  потребуется небольшое путешествие в пространстве и во времени – в самое начало 20-го века,  в …. Казань.

«Я хочу, чтобы в моем доме поместился весь мир. Украшайте каждую комнату в отдельном стиле». Так ответил Алексей Константинович Ушков на вопрос архитектора  Карла Людвиговича Мюфке, в каком стиле тот хотел бы перестроить владения по Воскресенской улице (сейчас Кремлёвская, 33)  в Казани.

Алексей Константинович Ушков (1879—1948 гг.)  происходил из состоятельного рода промышленников Ушковых,  основавших в середине 19 веке в тогдашней деревне  Бондюга – сейчас это город Мендеелевск, недалеко от  Елабуги  крупное химическое производство.  Ныне  это химзавод имени Карпова.  По материнской линии Алексей  Ушков  наследовал чайную “империю” Губкина-Кузнецова, включая чайные плантации на Цейлоне.

Нельзя не вспомнить слова Дмитрия Ивановича Менделеева, который несколько лет работал на заводе Ушковых  в Бондюге:  «Я, видевший немало западноевропейских химических заводов, с гордостью увидел, что может созданное русским деятелем не только не уступать, но и во многом превосходить иноземное…»

Будучи еще студентом Казанского университета, Алексей Константинович Ушков к своей свадьбе получает в подарок от своего дяди несколько строений, расположенных на Воскресенской улице в Казани.  Возможно не без участия отца невесты, Зинаиды Высоцкой – профессора хирургической патологии казанского университета Николая Федоровича Высоцкого и был приглашен архитектор Карл Мюфке,  строивший в это время корпус Казанского университета.

Перестроенный по проекту Мюфке дом Алексей Ушков  преподносит в дар своей невесте в 1907 (1908 ? ) году.  Сейчас в этом доме располагается республиканская библиотека, и желающие без труда могут совершить виртуальную экскурсию по его затейливым интерьерам, “поместившими весь мир”.

Но вернемся в Москву, на Пречистенку.  Ниже представлены фотографии дома Ушкова в Казани и его дом на Пречистенке.  Есть достаточно оснований полагать, что это практически “близнецы-братья”: общая композиция,  богатейшая и ни с чем ни сравнимая декоративная отделка,  оформление балкона.

Дом Ушкова в Казани располагаясь на углу двух улиц, имеет два “парадных” фасада, в отличии от нашего Московского. Но общая композиция фасадов – два этажа и их пропорции,  первый с рустовкой,  а второй с богатыми лепным декором и ажурной, характерной формы кованой балконной решеткой ,  оформление крыши вазами,  все это в целом  говорит о идентичности (возможно, переработке) проектов.

Внимательное рассмотрение элементов декора еще более укрепляет эту позицию: на фасадах обоих зданий присутствуют вполне характерные птицы, орнамент  с  кадуцеем,  раковинами,  львиными мордами, и женской головкой на фронтоне.  Весьма характерны и практически совпадающие парные изображения грифонов:

 

 

 

 

Есть документальные свидетельства авторства и непосредственного участия Карла Мюфке в строительстве Казанского особняка Ушкова.  Газета Казанский телеграф», в 1906 писала “Вчера на стройке дома Ушкова с лесов упал архитектор Мюфке…”. Далее сообщалось, что он сломал два ребра, но “но работу не оставил и, отряхнувшись, мужественно полез на леса”.

По поводу же строительства Московского дома Ушкова на Пречистенке (точнее сказать перестройки из строго  классического Московского особняка 19 века), точных свидетельств найти пока не удалось. Однако очевидное стилистическое сходство позволяет с достаточной степенью уверенности приписать авторство самого проекта именно Карлу Мюфке.

А вот для отделки интерьера, в частности, курительной комнаты в восточном стиле  был приглашен Федор Шехтель, уже хорошо знакомый старшему брату  Ушкова – Григорию Константиновичу по его Московскому особняку (Рождественский бульвар дом 10).  Кстати,  уместно вспомнить, что винный погреб для Григория Константиновича Ушкова в  Форосе (по образцу винных подвалов в Шампани) строил Шехтель.  Этот подвал “Шесть лучей”, будучи заглублен до 8 метров, обеспечивал постоянную температуру 12-13°C и вмещал до 100 тысяч ведер вина. (Для справки: в издании “Архитекторы Московского модерна. Творческие портреты” М. Нащокина не указывает в списке работ Федора Шэхтеля оформление интерьера в доме Алексея Ушков на Пречистенке)

В связи со  вторым браком Алексея Константиновича его дом на Пречистенке 20 спустя буквально несколько лет после своей постройки претерпел примечательное внутреннее переустройство. Скорее всего, именно это  переустройство и сыграло в его последующей судьбе весьма примечательную роль.  Алексей Константинович вторым браком был женат на известной приме-балерине Большого театра Александре Балашовой,  и  для нее в особняке был обустроен репетиционный зал с зеркальными стенами.

Об этом зале и великолепном убранстве внутренних жилых покоев вспоминал Илья Ильич Шнейдер, начавший свою карьера как журналист и театральный обозреватель еще 1912 году.  Вскоре после Февральских событий 17 года после благотворительного бала в Большом театре ему довелось провожать  приму Балашову домой.  Александра Михайловна пригласила его зайти и провела “экскурсию” по своим покоям, о чем буквально несколькими годами позже Щнейдеру случится  вспомнить, но уже в связи с другой хозяйкой особняка на Пречистенке.

В 1921 году Алексей Ушков и Александра Балашова покинут свой особняк и вскоре  поселятся в Париже на Rue de La Pampe, 103  в доме, некогда принадлежавшем другой известной танцовщице Айседоре Дункан.  И в том же 1921 году именно Илья Шнейдер по поручению Луначарского, ставший секретарем Айседоры Дункан,  сопровождает Айседору в ее новый Московский дом с…. балетным репетиционным залом на Пречистенке 20.

В своей книге ‘Встречи с Есениным’  (Москва: ‘”Советская Россия” , 1974  г.)   он вспоминает:  “ Этот дом был предоставлен Московской школе Айседоры Дункан. Там же мы и жили. Вспоминаю, как потом я увидел однажды Айседору молча стоящей на белой мраморной лестнице особняка. Она исподлобья оглядывала балашовских потолочных красавиц, мраморную балюстраду, испещренные золотой лепкой колонны розового дерева… Потом сказала:

— Я давно говорю, что нужно содрать всю эту позолоту вместе с римлянками и гречанками и выбелить все!”

А вот как Шнейдер описывает первое посещение Дункан особняка Ушкова – Балашовой:

“Войдя впервые в особняк, Дункан скривила губы при виде потолочных красавиц, облепленных золотом колони и бронзовых барельефов.

В своей комнате Айседора опустилась в кресло и залилась неудержимым смехом:

— Кадриль! — кричала она, заразительно смеясь. — Changez vos places!”

Нужно пояснить, что неудачный перевод выражения Changez vos places  как “кадриль”,  стал затем тиражироваться в связи с этой историей, утеряв “скрытй смысл”. Changez vos places – дословно  означает  “Меняйтесь местами!”  Именно так говорит распорядитель танцев в одной из фигур кадрили на балах.  И именно так, в этом в смысле и  отреагировала Айседора Дункан на своеобразную смену….не партнеров в танце на балу, а домов для проживания в невидимом “танце” жизни в партнерстве с Александрой Балашовой !

На Пречистенке 20 несколько  лет с Айседорой Дункан проживал и Сергей Есенин, невольным свидетелем знакомства которых был все тот  же Илья Шнейдер.  Встреча эта произошла на литературно-художественном вечере  у художника-авангардиста Григория Якулова  (Жорж Прекрасный) в мастерской художника, расположенной в  доме по №10 по Большой Садовой – знаменитый Дом Булгакова!  Удивительные совпадения примечательных адресов, не так ли ?

Шнейдер вспоминает: “…… Но в то первое утро  (после литературного вечера у Якулова – примечание mascaron.org ) ни Айседора, ни Есенин не обращали никакого внимания на то, что мы уже в который раз объезжаем церковь. Дремлющий извозчик тоже не замечал этого.

— Эй, отец! — тронул я его за плечо. — Ты, что, венчаешь нас, что ли? Вокруг церкви, как вокруг аналоя, третий раз едешь.

Есенин встрепенулся и, узнав в чем дело, радостно рассмеялся.

— Повенчал! — раскачивался он в хохоте, ударяя себя по коленям и поглядывая смеющимися глазами на Айседору.

Она захотела узнать, что произошло, и, когда я объяснил, со счастливой улыбкой протянула:

— Manage… (Свадьба (франц.).)

Наконец, извозчик выехал Чистым переулком на Пречистенку и остановился у подъезда нашего особняка.

Айседора и Есенин стояли на тротуаре, но не прощались.

Айседора глянула на меня виноватыми глазами и просительно произнесла, кивнув на дверь:

— Иля Илич… ча-ай?

— Чай, конечно, можно организовать,- сказал я, и мы все вошли в дом.

“

Как большинство журналистов, Илья Шнейдер склонен и к преувеличению, да и просто  к придумыванию “фактов” – мало кто будет утруждать себя элементарной проверкой фактов и дат J.  Поэтому  остается только поверить Илье Шнейдеру,  ибо более никто из участников этого конного маршрута воспоминаний о нем не оставил, ни Есенин, ни Дункан, ни извозчик, ни его лошадь J.  Сочиненная профессиональным литератором-журналистом легенда? Возможно, но, нельзя не признать,  симпатичная…и уже ставшая, как подлинная Московская история, многожды тиражироваться…

Но история дома на Пречистенке 20 заслуживает внимания и не только в связи с его балетным  и литературным прошлым. Этот дом хранит воспоминания не только об Александре Балашовой (имевшей большой успех в Париже) и  Алексее Константиновиче Ушкове, Айседоре Дункан и Сергее Есенине.

С большой уверенностью можно полагать, что в доме 20 на Пречистенке бывали и братья Третьяковы. Предыдущий (до Ушкова)  владелец этого особняка – Владимир Дмитриевич Коншин был женат на  Елизавете Михайловне Третьяковой, сестре Павла и Сергея Третьяковых.  Владимир Дмитриевич Коншин (1824—1915) начинал свою деятельность в качестве приказчика в доме отца братьев Третьяковых —  Михаила Захарьевича.  Обладая незаурядными деловыми качествами уже вместе с Павлом и Сергеем Третьяковыми принял участие в создании товарищества «Магазин полотняных, бумажных, шерстяных товаров, русских и заграничных Торгового дома П. и С. братьев Третьяковых и В. Коншина в Москве». И спустя несколько лет в 1866 году Владимир Коншин становится председателем правления товарищества льняной мануфактуры (Кострома), преемника торгового дома «П.и С. братья Третьяковы и В. Коншин».

Производимые на мануфактуре ткани пользовались заслуженным признанием, не раз получали золотые медали в Париже и Турине. Предприятие являлось поставщиком Двора Его Императорского Величества.  Как указывают открытие источники в Сети,  “это была единственная в мире фабрика, где под одной крышей работало 54 тысяч веретен; она создавалась без всякого участия иностранцев. Обороты товарищества достигли суммы в 12 миллионов рублей в год.”

Владимир Дмитриевич Коншин состоял гласным городской думы и выборным купеческого общества, был заметным благотворителем, был лично знаком со многими художниками и литераторами.  А его дочь, вышла замуж за Анатолия Чайкойвского, родного брата знаменитого композитора.

Возвращаясь к самому дому 20 по Причистенке некоторые источники предполагают, что вступив во владение этим особняком,  Владимир Дмитриевич Коншин приглашал к его обустройству известного архитектора Александра  Степановича Каминского, женатого на другой сестре Третьяковых – Софии.

Любопытное совпадение: с Пречистенкой связана история еще одного рода Коншиных — известный многим Московский Дом Ученых (Пречистенка 16)  был построен для Александры Ивановны Коншиной  (http://mascaron.org/2016/10/28/205/ Но это однофамильцы,  родом из Серпухова.

Предшествующая Коншину страница истории дома связана с военными победами и завоеваниями России. Генерал Ермолов — герой Бородина, отбивший у французов батарею Раевского,  покоритель Кавказа, фактически основавший такие крепости как Нальчик, Внезапная и Грозная ! Именно с этим незаурядным человеком неразрывно связна более ранняя (середины 19 века) история дома на Пречистенке 20

Выйдя в отставку  в 1827 году,  легендарный генерал после несколько лет проведет в своем имении под Орлом,  где его навестил Пушкин. Получив отказ  Императора выехать заграницу, Ермолов перебирается в Москву, где и приобретает именно этот особняк на Пречистенке 20. В этом доме Генерал Ермолов и оставался  уже до конца своих дней. Во время Крымской компании с 1853 он возглавлял до 1855 года Московское ополчение, фактическим штабом которого и стал его дом на Пречистенке. В 1861 году Москва провожала генерала в его последний путь двое суток.  Кстати, несмотря на отнюдь неоднозначное отношение к Генералу со стороны Императорской династии (не забылись его взгляды и  отношения с Декабристами), в  Санкт-Петербурге в память о Генерале Ермолове  на Невском проспекте, во всех магазинах были выставлены его портреты. По завещанию Генерала Ермолова его похоронили на родной Орловщине. В Орле была  устроена грандиозная панихида: и площадь перед Троицкой церковью, где проходило  отпевание, и все прилегающие улицы были полностью заполонены пришедшими проститься с Генералом.

Грибоедов, служивший одно время под началом Генерала Ермолова в Тифлисе,  назвал его “Сфинксом новейших времен”. Так что, проходя по Пречистенке мимо дома 20, стоит вспомнить эти славные станицы отечественной истории и хотя бы мысленно отдать дань уважения Генералу Ермолову, служившему скорее Отечеству, нежели его Императорам!  Достойный пример,  побуждающий о многом задуматься в нынешнее время!

Перемещаясь по шкале времен ближе к  началу 19 и далее история дама 20 на Пречистенке все больше теряет документы, о своих владельцах, но взамен утерянному пополняется легендами, возможно и связанными с реальными событиями  и самим этим владением.

Так Московское предание приписывает именно этому дому историю о домашней «шутихе» графини Орловой.  Эта “шутиха”, имея обыкновения из сада через ограду  особняка “общаться” с проходящими мимо, однажды даже была замечена Императором Александром I, и якобы,  они даже обменялись какими-то репликами.  К сожалению точных дат владения Орловой особняком не известно, поэтому проверить по датам возможность такой беседе не представляется возможным.

Но гораздо более “серьезная” и даже нашедшая свое “место” в наши дни легенда связана с доктором медицины  Justus Christian Loder, в России именовавшимся как Христиан Иванович Лодер(1753—1832).  Документальных свидетельств обнаружить не удается, но  практически все источники указывают, что вероятно в самом начале 19 века именно Христиану Лодеру принадлежало данное владение на Пречистенке 20.

Получив образование в Риге Justus Christian Loder преподавал и практиковал в Йене, где стал лейб-медиком герцога Саксен-Веймарского. В 1803 г., доктор  Лодер поступает на службу в прусском Галле, где становится  профессором анатомии.

После завоевания Галле Наполеоновскими войсками он перебирается в Кенигсберг, где  получил в 1809 году диплом на дворянство. Однако в силу развивавшихся политических событий уже 1810  Христиан Лодер оставляет Прусскую службу и перебирается в  Санкт Петербург, где его представляют Императору Александру I.  Он практикует в обеих Столицах – в Санкт Петербурге и в Москве.   Христиан Иванович Лодер, будучи незаурядной личностью, имел тесные дружеские отношения с В. Гете, Ф. Шиллером, А. Гумбольдтом.

Предположительно в отстроенное Матвеем Казаковым  (?) еще до Московского пожара 1812 владение на Пречитенке 20  и переселяется этот самый доктор Лодер.

Во время войны 1812 года  Христиан Иванович Лодер занимается созданием госпиталей для раненных (на 6000 офицеров и 30000 нижних чинов), за что удостаивается ордена  св. Анны 2-й степени  с бриллиантами при рескрипте.

В 1818 г. Государь для Московского университееа купил у Христиана Лодера его  собрание анатомических препаратов.  А сам доктор Лодер занялся воссозданием  по разработанному им же плану анатомического театра в Москве,  на что потратил около 100000  (?) рублей.  За эту постройку он был удостоен орден св. Владимира 2-й ст.

Доктор медицины и хирургии (1777). Доктор философии Христиан Иванович Лодер является почётный член Московского университета, о чем свидетельствует запись в Летописи Московского Университета.

Но история Московских легенд хранит другой эпизод, связанный с доктором Лодером.   В  ноябре 1825 года X. И. Лодер подготовил доклад  «О приготовлении искусственных минеральных вод по методе доктора Струве в Дрездене и проект заведения подобных вод в Москве», который был напечатан в типографии Московского университета.  В докладе излагался и «Проект плана предполагаемого в Москве с дозволения Министерства внутренних дел заведения для делания по методе доктора Струве искусственных минеральных вод, как для внутреннего употребления, так и делания разных ванн».

Компаньоном доктора Лодера был профессор химии  Московского Университета Фёдор Фёдорович (Фердинанд-Фридрих) Рейсс. Ф.Ф. Рейсс несколькими годами ранее исследовал состав минеральных вод Кавказа, Тверской и Московской губерний, и открыл курорт минеральный  искусственных вод в Нескучном саду.  Но заведения не пользовалось успехом.

А открытое компаньонами “Заведении искусственных вод» в Хилковом переулке на склоне, спускавшемся к Москва-реке невдалеке от нынешнего Крымского Моста, приобрело неслыханную популярность.  В отличии от неудачного опыта в Нескучном саду, в новом заведении кроме самих минеральных вод практиковали и “оздоровительные” процедуры – неспешные, под звуки оркестра 2-х или 3-х часовые прогулки, лучше сказать – гуляния  по живописным (в то время) парковым аллеям усадьбы в Хилковом переулке.

Заведение было устроена на популярный европейский манер, да и известность самого доктора Лодера сыграла не малую роль.  Вот как описывает Филипп Филиппович Вигель (1828 год), известный Русский мемуарист, заведение доктора Лодера:   «Старый и знаменитый Лодер завел первые в России искусственные минеральные воды. Они только что были открыты над Москвой-рекой, близ Крымского брода, в переулке, в обширном доме с двумя пристроенными галереями и садом. Всякий день рано поутру ходил я пешком по Старой Конюшенной на Остоженку. Движение, благорастворенный утренний воздух, гремящая музыка и веселые толпы гуляющих больных (из коих на две трети было здоровых), разгоняя мрачные мысли, нравственно врачевали меня не менее, чем мариенбадская вода, коей я упивался. Новизна, мода обыкновенно влекут праздное московское общество, как сильное движение воздуха все гонит его к одному предмету. Потому-то сие новое заведение сделалось одним из его увеселительных мест «.

Молва приписывает, что именно тут кучера, ожидавшие по нескольку часов своих господ, на вопросы многочисленных простых прохожих отвечали, что тут “лодыря гоняют”.

Некоторые “горячие” головы приписывают даже само происхождение слова “лодырь”  фамилии доктора —  Лодер.  Но это не так:  слово происходит, как указывается в словаре Макса Фасмера вероятнее всего, от одного из диалектов немецкого языка. Слово  Lodder (loder), пришедшее на Русскую землю предположительно с Петровскими реформами буквально  означало   “подлец, негодяй”. (Примечание:  современные носители языка (Немецкого) пока не смогли подтвердили эту версию.) А вот выражение “Гонять лодыря”, это уж точно наше, родное, и обратно перевести это выражение на немецкий  уже затруднительно ! Вот, уж действительно “Великий и могучий….” !

Возвращаясь в наши дни нельзя не сказать еще несколько слов о самих  реставрационных работах в доме 20 по Пречистенке.  Со слов реставраторов “сюрпризы начались, когда приступили к работе с потолком: обнаружилось, что он подшивной, дощатый. Убрали доски и открылись остатки купола и следы сбитой обильной лепнины. Позже, при вскрытии пола были обнаружены две коробки из-под обуви, куда кто-то заботливо сложил остатки сбитой лепнины, как послание потомкам, которые будут не ломать, а строить. Открытия продолжались: под многими слоями краски, покрывавшими двери, обнаружилась сложная вязь резного орнамента, покрытая сусальной позолотой. Камин оказался мраморным, украшенным резьбой по камню, тоже позолоченной. Среди вычурных орнаментов виднелись несколько витиеватых арабских надписей”.  Вот как вспоминает главный архитектор проекта воссоздания Мавританского зала Галина Медведева, сотрудник института «Спецпроектреставрация» о работе в Мавританском  зале Шехтеля  “…Это его ранняя работа — так сказать, «предмодерн», но уже с печатью модерна. Краски характерны для начала века — как бы приглушенные, этот эффект достигался сочетанием масляных красок с воском. А сама гамма цветов в «мавританском зале» удивительно нарядна — цвета вишневый, розовый, охра, бирюза, сине — зеленый плюс золото и бронза. Этот благородный набор цветов, характерный для модерна, был забыт в советское время, знавшее для украшения интерьеров лишь два цвета — белый и салатовый. Фрагменты старой краски, сохранившиеся на остатках лепнины, мы изучали под микроскопом. Удивительно, но среди двух тысяч колеров, предложенных современными фирмами, нужных оттенков не нашлось, мы составили их сами — 5 на основе 18, специально отобранных”.

Казалось бы, один Московский адрес, но как много он хранит с  собой и воспоминаний и легенд, славных страниц Отечественной истории и ее героев.

PS. В конце августа 2017 года напротив Дома 20 по Пречистенке была раставрирована (раскрыта из-под слоев поздней покраски) надпись “Артель “ХЛЕБОПЕК” Булочная”. Эту вывеску наверняка видела и Айседдора Дункан и Сергей Есенин. Но восстановление этой вывески проводилось уже не силами ГлавУПДК , а исключительно силами энтузиастов-реставраторов — трудкоммуна «Вспомнить все».  Эти работы по восстановлению Московских вывесок производятся исключительно при поддержке  неравнодушных Москвичей, и общественного движения Архнадзор.

 

From “Loafer”  to  the Ministry of Foreign Affairs

In the header of Russian version of the post  the word Loafer (idler)” (in Russian — лодырь, could be transcripted like LODYR) is used. The point is that the Russian idiom “Goniat lodyria”  (“гонять лодыря”) actually (let say,  word by word) closely means  “chasing a loafer ” and really  corresponds to English idiom “being a lazy bum” (perhaps, «chasing a loafer»).  But here in Russian version of the post there is a “play” of two words “Lodyr”  (loafer, idler) and last mane — Christian Loder mentioned below.

At the very end of 1999, the restoration of the mansion at Prechistenka 20, was officially completed. The mansion at various times was owned by (lived here) a number of  very remarkable for our history of personalities .

During the restoration work, the interior of the Moorish room, which was considered to be missing, was attributed to the author of Fyodor Osipovich Shekhtel. An amazing design of the fireplace was discovered and uncovered under 12 layers of white paint. Like the whole room, this fireplace decoration was stylized under the Samarkand mausoleum from the Shah-i-Zinda complex, including the characteristic Arabic script

But on closer examination of this «Arabian ligature» you can actually discover our native (at the beginning of the 20th century — with the symbol «Ѣ») the inscription of the last legal owner of this mansion — Ushkov.

Fedor Osipovich Shekhtel demonstrated  here his amazing talent in such seemingly small things, saving for the descendants the name of the owner «weaving» it into the Arabian ligature!

The Moorish hall itself, which according to some sources was originally designed as a smoking room, now serves as the official reception hall of the Main Directorate of the Russian Ministry of Foreign Affairs, who now considers himself the owner of this mansion. Unfortunately, photos of this object of cultural heritage of the federal significance (more precisely, its interiors) are practically absent, and the possibility of visiting it, as it is stipulated by Federal Law No. 73-FZ of June 25, 2002, also seems very doubtful. So, either «responsible» «comrades» or representatives of the diplomatic corps only can familiarize themselves with this cultural heritage of the peoples of Russia.

This mansion got its present look in 1907 (1909?) when its last lawful owner Alexei Konstantinovich Ushkov ordered the reconstruction of the property, built earlier, in the early 19th century in the classical style.

The authorship of the mansion acquired by Ushkov is attributed to Matvei Kazakov, but no documentary evidence has been found. To establish the architectural authorship of the building that was reconstructed for Ushkov and has survived to our days,  small journey in space and in time will be required — at the very beginning of the 20th century, in …. Kazan.

«I want the whole world to fit in my house. Decorate each room in a separate style. » This is how Alexei Konstantinovich Ushkov responded to the question of architect Karl Ludwigovich Mufke, in which style he would like to rebuild the property along Voskresenskaya Street (now Kremlyovskaya, 33) in Kazan.

Alexei Ushkov (1879-1948) came from the wealthy industrialists Ushkovs who founded in the middle of the 19th century in the then village of Bondyuga — now it is the city of Mendejevsk, near the Yelabuga large chemical production. Now this is a chemical plant named after Karpov. On the maternal line Alexei Ushkov inherited the tea «empire» of Gubkin-Kuznetsov, including the tea plantations in Ceylon.

One can not help recalling the words of Dmitry Ivanovich Mendeleyev, who worked for several years at the plant of the Ushkovs in Bondyuga: «I, who saw a lot of West European chemical plants, were proud to see that what could be done in Russia not only does not concede, but in many respects surpasses the foreign …»

Being still a student of Kazan University, Aleksey Konstantinovich Ushkov for his wedding receives as a gift from his uncle several buildings located on Voskresenskaya Street in Kazan. Perhaps not without the participation of the bride’s father, Zinaida Vysotskaya, professor of surgical pathology at Kazan University, Nikolai Fyodorovich Vysotsky, architect Karl Myfke was invited. Exactly at that time he had designed and supervised the construction of Kazan University.

Alex Ushkov  building,  altered on the project of Mufke was presented  as a gift to Ushkov’s  bride in 1907 (1908?). Republican library of Tatarstan is placed here now  and those who wish can easily make a virtual tour of its intricate interiors «that have placed the whole world».

But back to Moscow, to Prechistenka. Below there are photos of Ushkov’s building in Kazan and his building on Prechistenka. There are enough reasons to believe that these are practically «twin brothers»: a common composition, the richest and, with nothing comparable, decorative decoration, decoration of the balcony.

Ushkov’s  Building  in Kazan is located on the corner of two streets, has two «front» facades, in contrast to our Moscow building. But the general composition of the facades — two floors and their proportions, the first with rustic furniture, and the second with rich stucco decor and openwork, the characteristic shape of a forged balcony lattice, the decoration of the roof with vases, all this generally confirm  the identity (possibly, processing) of projects.

A careful examination of the elements of the decor strengthens this position even more: on the facades of both buildings there are quite characteristic birds, an ornament with a caduceus, shells, lion’s faces, and a female head on a pediment. Very characteristic and almost coincident pair images of griffins:

 

 

 

 

There is a documentary evidence of authorship and direct involvement of Karl Mufke in the construction of the Kazan mansion of Ushkov. “Kazan Telegraph” newspaper, in 1906 wrote: «Yesterday, at the construction site of Ushkov’s  building, architect Mufke fell from the scaffolding …». Further it was reported that he broke two ribs, but «but he did not leave work and, having shaken himself off, courageously climbed on scaffolding.»

As for the construction of the Moscow building  of Ushkov on Prechistenka (more precisely, the restructuring from the strictly classical Moscow mansion of the 19th century), it has not been possible to find exact evidence yet. However, the obvious stylistic similarity makes it possible, with a sufficient degree of certainty, to attribute the authorship of the project itself to Karl Mufka.

But to decorate the interior, in particular, the smoking room in the oriental style, Fedor Shekhtel, was invited. Architect Shekhtel  already well acquainted with Ushkov’s older brother Grigory Konstantinovich, to his Moscow mansion (Rozhdestvensky Boulevard house 10). By the way, it is worth recalling that Shekhtel built the wine cellar for Gregory Konstantinovich Ushkov in Foros (based on the wine cellars in Shimpan). This cellar «Six beams», being buried to 8 meters, provided a constant temperature of 12-13 ° C and contained up to 100 thousand buckets of wine. (For reference: in the publication » Architects of the Moscow Art Nouveau. Creative portraits “ M. Nashchokina does not mentioned  in the list of works by Fyodor Shekhtel interior design in the house of Alexei Ushkov on Prechistenka)

But to decorate the interior, in particular, the smoking room in the oriental style, Fedor Shekhtel, was invited. Architect Shekhtel  already well acquainted with Ushkov’s older brother Grigory Konstantinovich due to his Moscow mansion (Rozhdestvensky Boulevard house 10). By the way, it is worth recalling that Shekhtel built the wine cellar for Gregory Konstantinovich Ushkov in Foros (based on the wine cellars in Champagne). This cellar «Six beams», being buried to 8 meters, provided a constant temperature of 12-13 ° C and contained up to 100 thousand buckets of wine. (For reference: in the publication «M. Nashchokina does not indicate in the list of works by Fyodor Shekhtel interior design in the building  of Alexei Ushkov on Prechistenka)

Due to the second marriage of Alexei Konstantinovich his  building on Prechistenka 20 literally a few years after its construction underwent a remarkable internal reconstruction. Most likely, it was this reorganization that played a very significant role in its subsequent destiny. Aleksei  Konstantinovich was the second marriage to a well-known ballerina of the Bolshoi Theater Alexandra Balashova, and rehearsal room with mirrored walls (ballet rehearsal room) was created for her in the mansion.

Ilya Ilyich Schneider who began his career as a journalist and theater reviewer in 1912  recalled this hall and the splendid decoration of the internal living quarter.  Soon after the February of 1917, after a charity ball at the Bolshoi Theater, he happened to accompanied  Balashov to her  home. Alexandra Mikhailovna invited him to come in and conducted an «excursion» through her chambers, which literally several years later Schneider would remember, but in connection with another mistress of the mansion on Prechistenka Street.

In 1921 Alexei Ushkov and Alexander Balashov left their mansion and soon settled in Paris at Rue de La Pampe, 103 in a house once owned by Isadora Duncan another famous dancer. And in the same year, 1921, it was Ilya Schneider who, on behalf of Lunacharsky, became Isadora’s secretary Duncan, accompanies Isadora to her new Moscow house with …. ballet rehearsal room on Prechistenka 20.

In his book “Meetings with Esenin” (Moscow: Soviet Russia, 1974), he recalls: «This house was given to the Moscow school of Isadora Duncan. In the same place we lived. I remember how later I saw Isadora once standing silently on the white marble staircase of the mansion. She looked from underfoot at Balashov’s ceiling beauties, a marble balustrade dotted with the golden molding of a column of rosewood … Then she said:

«I said for a long time ago that you need to tear off all this gilding along with the Romans and Greek womens and bleach everything!»

And here’s how Schneider describes the first visit to Duncan of Ushkov’ & Balashova’s mansion-:

«Entering for the first time into the mansion, Duncan twisted her lips at the sight of ceiling beauties, gold-stuck colonies and bronze bas-reliefs. In her room, Isadora sank into a chair and burst into irrepressible laughter:

— Quadrille! — she screamed, laughing contagiously. — Changez vos places! »

It is necessary to explain that the unsuccessful translation of the expression  ,”Changez vos place”  as a quadrille,and it  was then replicated  many times in connection with this story, having lost the «hidden meaning». Changez vos places — literally means «Change your places!» This is what the dance manager says in one of the quadrille figures at the dance balls. And that’s exactly what Isadora Duncan reacted to in a peculiar way … .not about  partners in the dance at the ball, and houses for living in the invisible «dance» of life in partnership with Alexandra Balashova!

Sergey Yesenin lived for several years with Isadora Duncan On Prechistenka 20. Ilya Schneider was unintelligible witness  of their introduction.  This very first meeting took place at the literary and art party of Gregory Yakulov the artist-avant-garde artist (Georges the Beautiful) in the artist’s studio located in the house at No. 10 in Bolshaya Sadovaya — the famous Bulgakov’s House! Amazing coincidences of noteworthy addresses, are not they?

Schneider remembers: «…… But on that first morning (after the literary party at Yakulov’s  — note mascaron.org) neither Isadora nor Yesenin paid any attention to the fact that we already once again go around the church. The dozing cabby also did not notice this.

«Hey, father!» — I touched his shoulder. «Are you crowning us, or what?» Around the church, as around the analogue, the third time you go.

Yesenin woke up and, learning what was happening, laughed joyfully.

— To marry! — he swayed in laughter, hitting himself on his knees and looking with laughing eyes at Isadora.

She wanted to find out what had happened, and when I explained, she held out a happy smile:

— Manage … (Wedding (French).)

Finally, the cabman left Chistyi  lane to Prechistenka and stopped at the entrance of our mansion.

Isadora and Yesenin stood on the sidewalk, but did not say goodbye.

Isadora looked at me with guilty eyes and begged, nodding at the door:

— Ilya Ilic … cha-ay (tea-a – note mascaron.org )?

«Tea, of course, can be arranged,» I said, and we all went into the house.

Like most journalists, Ilya Schneider is inclined to exaggerate, as well to invent «facts» — very few people will trouble themselves with an elementary check of facts and dates. Therefore, it’s remains only to believe Ilya Schneider, moreover that not any other participants in this equestrian route remembered him, neither Yesenin, nor Duncan, nor the cabman, nor his horse haven’t wrote theier recalls. The legend wrote by a professional literary journalist? Perhaps, but, one can not but admit, pretty … and already become, like a true Moscow story, many times replicated …

But the history of the house on Prechistenka 20 deserves attention not only in connection with his ballet and literary past. This house keeps memories not only of Alexander Balashova (who had great success in Paris) and Alexei Konstantinovich Ushkov, Isadora Duncan and Sergei Yesenin.

With great certainty it can be assumed that the Tretyakov brothers visited also the mansion at Prechistenka 20. The point is that the previous owner of this mansion, Vladimir Dmitrievich Konshin, was married to Elizaveta Mikhailovna Tretyakova, sister of Pavel and Sergei Tretyakov. Vladimir Dmitrievich Konshin (1824-1915) began his career as a clerk in the house of the father of the Tretyakov brothers, Mikhail Zakharievich. Possessing outstanding business qualities, helped him to jointed  to  Pavel and Sergey Tretyakov, and take part in the establishing  of the company «Shop of Linen, Paper, Woolen Goods, Russian and Foreign Trade Houses of P. and S. of the Tretyakov brothers and V. Konshin in Moscow». And a few years later in 1866, Vladimir Konshin became chairman of the board of the company of the Linen Manufactory (Kostroma), the successor of the trading house «Peter and S. brothers Tretyakov and V. Konshin.»

The fabrics produced at the manufactory enjoyed a well-deserved recognition, they often received gold medals in Paris and Turin. The enterprise was the supplier of the Court of His Imperial Majesty. As the opening sources on the Web indicate, «it was the only factory in the world where 54 thousand spindles worked under one roof; it was created without any participation of foreigners. The turnover of the company reached an amount of 12 million rubles a year. »

Vladimir Dmitrievich Konshin was a vowel of the city duma and elected merchant society, was a notable benefactor, was personally acquainted with many artists and writers. And his daughter, married Anatoly Chaikoyevsky, the brother of the famous composer.

Returning to the building itself on Prichistenka, some sources suggest that Vladimir Dmitrievich Konshin invited the well-known architect Alexander Stepanovich Kaminsky, married to another sister of the Tretyakovs, Sophia, to take take charge of the construction of the residence.

An interesting coincidence: the history of one more kind of Konshins is connected with Prechistenka — the famous Moscow House of Scientists (Prechistenka 16) was built for Alexandra Ivanovna Konshina (http://mascaron.org/2016/10/28/205/ But these namesakes, originally from Serpukhov.

The page of the history of the residence that preceded Konshin is connected with the military victories and conquests of Russia. General Ermolov — the hero of Borodino, who beat off the Rayevsky battery of the Frenchmen, the conqueror of the Caucasus, who in fact founded such fortresses as Nalchik, Sudden and Terrible! It is with this extraordinary man that the earlier (first half of the 19th century) house history on the Prechistenka 20 is connected.

After retiring in 1827, the legendary general  several years spent on his estate near Orel, where he was visited by Pushkin. After Emperor’s prohibition to go abroad, Ermolov moves to Moscow, where he acquires this particular mansion on Prechistenka 20. In this house, General Ermolov and remained for the rest of his days. During the Crimean company from 1853 he headed until 1855 the Moscow militia, whose actual headquarters was his house on Prechistenka. In 1861, Moscow saw off the general in his last journey for two days. By the way, despite the completely ambiguous attitude to the General of the Imperial dynasty (his views and relations with the Decembrists were not forgotten), in St. Petersburg in memory of General Ermolov on Nevsky Prospect, his portraits were displayed in all stores. Under the will of General Ermolov, he was buried in his native Orlovschine. In Orel was arranged a grand funeral service: and the square in front of the Trinity Church, where the funeral service was held, and all the surrounding streets were completely filled with those who came to bid farewell to the General.

Griboyedov, who served at one time under the command of General Ermolov in Tiflis, called him «the Sphinx of modern times.» So, passing through Prechistenka past house 20, it is worth remembering these glorious villages of Russian history and even mentally paying tribute to General Ermolov, who served more like for Fatherland than for it’s Emperors! A worthy example, prompting much to think about now, at this time!

Moving on the scale of time closer to the beginning of 19 and further  the story of the building of 20 on Prechistenka increasingly loses the documents, about its owners, but instead replaces the lost with legends, possibly connected with real events and this very possession.

Thus, the Moscow tradition ascribes to this house the story of Countess Orlova, a domestic «joke» who, from the garden through the fence of the mansion, «communicate» with those passing by, was even once seen by Emperor Alexander I

But a much more «serious» legend  even found its «place» in our days is connected with the doctor of medicine Justus Christian Loder, in Russia called as Christian Ivanovich Loder (1753-1832). Documentary evidence can not be found, but almost all sources indicate that it was probably at the very beginning of the 19th century that Christian Loder owned the possession on Prechistenka 20.

Having been educated in Riga, Justus Christian Loder gave a lectures  and practiced in Jena, where he became the medical officer of the Duke of Saxe-Weimar. In 1803, Dr. Loder enters the service in Prussian Halle, where he becomes professor of anatomy. After the conquest of Galle by Napoleon’s troops, he moved to Koenigsberg, where he received in 1809 a diploma for the nobility. However, due to the political developments, already 1810, Christian Loder leaves the Prussian service and moves to St. Petersburg, where he is represented to the Emperor Alexander I. He practices in both Capitals  — in St. Petersburg and Moscow. Christian Ivanovich Loder, being an outstanding personality, had close friendly relations with W. Goethe, F. Schiller, A. Humboldt.

Presumably it was Matvei Kazakov (?) who built before the Moscow fire of 1812 possession on Prechitenka 20,  and doctor Loder moves into this location.

During the war of 1812, Christian Ivanovich Loder was engaged in the creation of hospitals for the wounded (for 6000 officers and 30,000 lower ranks).  he was awarded the Order of St. Anna 2 nd degree with diamonds at rescript for this work.

In 1818, the sovereign bought from Loder his collection of anatomical preparations for the Moscow University.  Dr. Loder himself was engaged in the re-creation of the anatomical theater plan he had developed in Moscow, which he spent about 100,000 (?) rubles. For this building he was awarded the Order of St. Vladimir 2-nd st.

Doctor of Medicine and Surgery (1777). Doctor of Philosophy Christian Ivanovich Loder is perpetuated as an honorary member of the Moscow University, as evidenced by the record in the Annals of the Moscow University.

But the history of the Moscow legends holds another episode associated with Dr. Loder. In November 1825, H. I. Loder prepared a report «On the preparation of artificial mineral waters by the method of Dr. Struve in Dresden and the project for the establishment of similar waters in Moscow», which was published in the printing house of the Moscow University. The report also outlined the «Draft plan for an alleged institution in Moscow with the permission of the Ministry of Internal Affairs to make artificial mineral water, according to Dr. Struve’s method, both for internal use and for making different baths.»

The companion of Dr. Loder was Professor of Chemistry of the Moscow University Fedor Fedorovich (Ferdinand-Friedrich) Reiss. A few years earlier F.F. Reiss investigated the composition of the mineral waters of the Caucasus, Tver and Moscow Gubernias, and opened a resort of mineral artificial waters in Neskuchny Garden. But the institution was not a success.

And the opened by the companions «Artificial Water Station» in Khilkov Lane on a slope that descended to the Moscow River not far from the present Crimean Bridge became unprecedented. Unlike the unsuccessful experience in the Neskuchny Garden, in the new institution, in addition to the mineral waters themselves, they practiced «wellness» procedures — unhurried, to the sounds of the orchestra 2-h or 3-hour walks, it is better to say — a walk through the picturesque (at that time) park alleys of the manor in Khilkov Lane.

The institution was arranged in a popular European manner, and the popularity of Dr. Loder himself played no small role. Philip Philipovich Vigel (1828), the well-known Russian memoirist, wrote about Dr. Loder institution: «The old and famous Loder started the first artificial mineral waters in Russia, they were just opened over the Moskva River, near the Crimean ford, in a lane, in the a large house with two attached galleries and a garden. Every day early in the morning I walked on foot along the Sraroy Konushennoy street  to Ostozhenka street. Movement, the blessed morning air, clattering music and cheerful crowds of walking patients (of which two-thirds were healthy), dispelling gloom I was reveling in morality no less than the Marienbad water, which I reveled in. Novelty, fashion usually attracts an idle Moscow society, as a strong movement of air all drives it to one thing. This is why this new institution has become one of its places of entertainment » .

The rumor ascribes that it was here that the coachmen who were waiting for their masters answered numerous simple passers-by to the questions that they were “being a lazy bum” ( «chasing a loafer».  Some «hot» heads are credited with even the very origin of the word “Lodyr” (please see above explanation about Russian idiom in spot head)  of the name of the doctor — Loder. But this is not so, the word occurs, as Max Maxmer’s dictionary says, most likely from one of the dialects of the German language. The word Lodder (loder), which came to the Russian land supposedly with the Petrovsky reforms literally meant «scoundrel, scoundrel». But the expression «Drive a loafer,» it’s certainly our, native, and back to translate this expression into German is already difficult! Now, really, «Great and mighty ….»!

Returning to our days, it should be sying a few more words about the restoration work in house 20 in Prechistenka. According to the restorers, «surprises began when they began to work with the ceiling: it was found that it was filigree, boardwalk. The boards were removed and the remnants of the dome and traces of the knocked down plentiful moldings were opened. Later, at the opening of the floor, two boxes were found out from under the shoes, to which someone carefully folded the remains of the knocked stucco molding, as a message to the descendants, who will not break, but build. Discoveries continued: under many layers of paint covering the doors, a complex ligature of carved ornament was found, covered with gold leaf. The fireplace turned out to be marble, decorated with carvings on the stone, also gilded. Among the ornate ornaments, several ornate Arabic inscriptions were seen. » This is how the chief architect of the project for the reconstruction of the Mauritanian Hall, Galina Medvedeva, an employee of the Institute «Spetsproektrestavratsiya» about working in the Moorish hall of Shekhtel «… This is his early work — so to speak,» pre-modern «, but with a print of modernity. Paints are characteristic for the beginning of the century — as if muffled, this effect was achieved by a combination of oil paints and wax. And the very range of colors in the «Moorish hall» is surprisingly elegant — the colors are cherry, pink, ocher, turquoise, blue-green plus gold and bronze. This noble set of flowers, characteristic of modernity, was forgotten in the Soviet era, who knew for decoration of interiors only two colors — white and green. Fragments of the old paint, preserved on the remains of the stucco, we studied under a microscope. Surprisingly, among the two thousand colors proposed by modern firms, the necessary shades

It would seem that there is only one Moscow address, but how much he keeps with himself memories and legends, glorious pages of Russian history and its heroes.

At the end of August 2017, opposite the House 20 on Prechistenka, the inscription «Artel» KHLEBOPERK» Bulochnaya» was opened (under the layers of late painting). This signboard was probably also seen by Iscedorа Duncan and Sergei Yesenin. But the restoration of this signboard wasn’t conducted by GlavUpDK, but solely by the enthusiast-restorers — the public organization Trudcommuna (labour communa ) «Remember All». These works on the restoration of the Moscow signboards are made exclusively with the support of not indifferent Muscovites, and the public movement Arhnadzor.